«Жилой дом претерпел радикальную трансформацию из домовладения и домохозяйства в квартиру»

Большинству молодых, кто родился в новом городе в конце прошлого — начале этого века, кажется, что дома, в которых они выросли, были всегда. Они не могут вспомнить свою жизнь без многоэтажек. Иное дело у нас, старшего поколения, — понятие «дом» связывается с совсем иным опытом. Я родился в старом городе и вырос в доме на краю Академической слободы. Дом, который в конце 1920-х купил мой дед, и соседние с ним дома не были похожи на нынешние городские жилые здания. Современному обитателю спальных районов покажется странным, что в доме не только спали, но и вели хозяйство, отсюда полузабытые слова «домоводство», «домохозяйство».

Потерянные слова

Бревенчатую часть дома, размером 6 м на 6 м, окружали холодные, неотапливаемые помещения: сбоку — сени и чулан, снизу — подполье, сверху — подловка (чердак). Получался дом-«термос», хранящий зимой тепло, летом прохладу. С северной стороны сруба окон не было, здесь из сеней в отапливаемую часть дома вела низкая и узкая дверь. А вот на южной стороне было аж три окна с видом на яблоню. В современных стандартах энергосбережения устроенные таким образом дома называют «пассивными» и присваивают им платиновые сертификаты.

Улица, двор, сад, «ямки» и «болото» в овраге между домом и школой — мир моего детства. Все события, которые произошли со мной в детские годы, вмещает себя это место. Овраг и озеро давно засыпаны, над ними уместились: раз — будка трансформаторной подстанции и два — площадка контейнеров для мусора в окружении типовых многоэтажек. Множество событий и мифов заместили эти две утилитарные функции. Об этом я думал, когда сравнивал в предыдущей заметке событийность исторического города и модернистских микрорайонов нового города.

Наш дом и сад пошли под снос в 1970-м, когда стали расширять улицу Вишневского в одну из двух главных магистралей города. Мне было двадцать, ровно настолько я старше нового города и индустриальных домов, которыми он застроен.

Происхождение нового индустриального дома

За прошедшие пятьдесят лет жилой дом претерпел радикальную трансформацию из домовладения и домохозяйства в квартиру. Мы говорим — «поехал домой», «я дома» — о квартире, в которой живем сейчас и скорее всего временно. Это теперь многоквартирный многоэтажный дом превратился в России в национальный тип жилья, где проживает большая часть населения, а расселение по квартирам стало привычным делом. Но тогда в семидесятые все было новым и необычным: новые технологии строительства, новый уклад жизни, новые бытовые условия, новая эстетика жилой среды.

Дома возводились невиданными до этого индустриальными методами строительства: из предварительно изготовленных на заводах частей — блоков и панелей. Отсюда названия первых домов индустриального производства: «блочные» и «панельные». Первые вольные и невольные новоселы приносили с собой из старого города привычки ведения домашнего хозяйства. Рядом с панельками вырастали сараи, гаражи и даже погреба, частично компенсируя минимальные размеры квартир. Со временем стиральные машины, пылесосы, холодильники — символы нового быта — постепенно замещали площадки для сушки белья и выбивания ковров во дворах, холодильные ниши под окнами на кухнях. Но самым необычным и новым казался внешний облик первых «панелек», ничем не напоминавший дома старого города. Индустриальная эстетика домостроения начисто порывала с традициями классической архитектуры.

Кто убил традиционный жилой дом?

Обычно отказ от традиционной архитектуры и переход к массовому индустриальному домостроению связывают с постановлением КПСС о борьбе с «излишествами» (1955) и с именем генсека партии Н.С. Хрущева. В народе называют первые типовые дома «хрущевками». Но справедливости ради надо назвать еще два имени, двух архитекторов, оказавших влияние на архитектуру современных жилых домов, задолго до того партийного решения. Оба известны не только своими зданиями, но и текстами, ставшими своего рода манифестами нового стиля — модернизма в архитектуре.

Первое имя — Адольф Лоос — австрийский архитектор, который прославился своим знаменитым эссе «Орнамент и преступление» 1913 года [1], где яростно обличал стремление своих современников к богатому декорированию архитектурной формы. За два года до этого он построил в Вене на центральной площади здание-манифест, которое до сих пор называют его именем — Looshaus. В архитектуре фасада Лоос отказался от привычных обрамлений над окнами — классических карнизов, за что современники прозвали здание «дом без бровей». Сегодня эти споры столетней давности и аргументы с обеих сторон кажутся неактуальными, а само здание, по сравнению с сегодняшней архитектурой, благородным и человечным. Исторически и тексты, и произведения Лооса повлияли на распространение минимализма в современной архитектуре.

Второе имя — Ле Корбюзье — французский архитектор, один из идеологов модернизма в архитектуре. В двадцатые годы прошлого века он провозглашает «Пять принципов новой архитектуры» (5 Points of Modern Architecture), которыми противопоставляет модернистские здания традиционным[2]. Среди принципов: колонны-опоры вместо массивных стен, независимый от опор фасад и плоская кровля вместо традиционной скатной крыши с чердаком. Эти принципы были реализованы им в знаменитой Марсельской жилой единице (Unité d’Habitation) в 1945—1952 годах «Жилая единица» и эксперименты Корбюзье в стандартизации строительства оказали влияние на творчество архитекторов по всему миру, но нигде, как в СССР, они не получили столь массового распространения в безымянной типовой застройке микрорайонов.

Если дом Лооса называли «домом без бровей», то первые панельные пятиэтажки с плоской кровлей выглядели, как дом «без крыши». Из-за совмещения кровли с перекрытием верхнего этажа, отсутствия чердака и какого-либо завершения, создавалось впечатление, что строители забыли построить крышу.

Эволюция вида многоквартирного дома

Советский индустриальный жилой дом — дитя интернационального модернизма, но последующая эволюция типовых серийных домов в жилые комплексы — целиком и полностью продукт местного девелопмента жилой недвижимости. При всем разнообразии форм и размеров суть многоквартирных домов в новом городе не меняется — это стеллаж для «бутылок»-квартир. Большой стеллаж или маленький стеллаж, высокий или длинный — везде штабелирование жилых, вернее, спальных ячеек.

После многолетних экспериментов с шириной корпуса, конфигурацией плана, вариациями блокировки секций «естественный» отбор (ничего лишнего, только прибыль) привел многоквартирный дом к ныне доминирующему виду — узкая и плоская дом-пластина.

Наши виртуальные путешествия по восточной периферии Казани, в которых я вызвался быть гидом, подходят к концу. В начале мы говорили, что за домами не рассмотреть город, как за деревьями леса. Но вот, наконец, добрались и до них. Дома покрывают в новом городе третью часть поверхности земли, это самая заметная, видимая сторона его облика. В многоэтажных многоквартирных домах живет большая часть населения, но остальная часть выбрала для себя иной образ жизни. Выбор всегда есть, выбор за вами.

ИСТОЧНИКИ

1. Лоос. А. Орнамент и преступление. Strelka Press, М., 2018

2. Ле Корбюзье. Архитектура XX века. Прогресс, М., 1970

Недвижимость Татарстан