Вопреки обвинениям АСВ суд вчистую оправдал бывших топов «Анкор банка»

Сам Андрей Коркунов, сын Павла Астахова и еще 13 топ-менеджеров

Конкурный управляющий «Анкор банка» — госкорпорация «Агентство по страхованию вкладов» — требовал привлечь к субсидиарной ответственности 15 топ-менеджеров почившего в бозе «Анкор банка» по его долгам в размере 5,9 млрд рублей.

В первую очередь речь шла о самом владельце банка Андрее Коркунове. Другой именитый ответчик — Антон Астахов, сын бывшего детского омбудсмена Павла Астахова. Ему в банке принадлежало 9%, он также входил в совет директоров. В иске фигурировали и занимавшие ранее должности предправления Аркадий Комягинский, Владимир Фесенко, Любовь Калежнюк, бывшие заместители предправления Айрат Забиров, Артур Сафиуллин и Николай Тепляков, главбух Ольга Мешалкина, которая, как и Александр Дубинин, была членом совета директоров и другие.

Татарстанский арбитраж по ходатайству АСВ принял по этому заявлению еще и обеспечительные меры. Был наложен арест на движимое и недвижимое имущество ответчиков: жилые дома, земельные участки, квартиры, иную недвижимость, автомобили и доли в уставных капиталах.

38 юрлиц-заемщиков недействующие, 25 — в стадии ликвидации

АСВ, в частности, ссылалось на то, что с апреля 2015 года по январь 2017 года «Анкор банк» прокредитовал 47 юрлиц, имеющих признаки «технических». Всего с ними было заключено 64 договора на общую сумму 4 009 122 000 рублей.

По мнению госкорпорации, эта ссудная задолженность была заведомо невозвратной. Финансовое состояние заемщиков было плохим или не сопоставимым с размером выданной ссуды, они показывали рост балансовых показателей, не характерный для реальной деятельности. Основных средств у этих компаний не было вовсе или это были незначительные величины, пассивы представляли преимущественно заемные средства. Налоги они оплачивали в минимальных размерах, несопоставимых с объемами кредитования.

Минимальными были и уставные капиталы: до 50 тыс. рублей включительно. И, наконец, заемщики отсутствовали по юридическому адресу. В настоящее время 38 из них уже не действуют, еще 25 компаний находятся в стадии ликвидации, ФНС приостановлены операции по счетам и т. д.

Выдачей им кредитов банку был причинен ущерб в размере 2 359 505 124,91 рубля. Внимание госкорпорации привлек еще ряд сделок «Анкор банка» в добанкротный период, благодаря которым кредитная организация «добрала» долгов еще более чем на 1 млрд. Как-то: замещение принадлежащих ему ценных бумаг (ОФЗ Минфина России) на права требования к юрлицу, заведомо неспособному исполнить свои обязательства, замещении ликвидной ссудной задолженности на недвижимое имущество по завышенной стоимости, необоснованно дорогое приобретение ценных бумаг, а также неликвидных и т. п.

Между тем, по версии АСВ, предправления банка Владимир Фесенко и врио предправления Аркадий Комягинский, вместо того чтобы спасать банк, скрывали его реальное финансовое состояние и не предпринимали необходимых мер.

Финансовое положение «Анкор банка» стало ухудшаться с 1 апреля 2015 года. По состоянию на 1 февраля 2016 года он уже отвечал признакам банкротства. И продолжал катиться вниз, пока 3 марта 2017 года не отозвали лицензию. Тогда недостаточность имущества оценивалась уже в 3 044 784 000 рублей.

В подтверждение своих доводов АСВ представило расчет достаточности/недостаточности стоимости имущества банка для исполнения обязательств перед кредиторами в 2015—2017 годах, а также СПАРК-профили заемщиков и контрагентов по состоянию на 19 марта 2020 года. Кроме того, его «обвинительную линию должны были подтвердить копии кредитных договоров и протоколов кредитного комитета, правления и совета директоров банка.

Впрочем во время судебного разбирательства представитель АСВ заявил, что госкорпорация считает достаточным основанием привлечения ответчиков к субсидиарной ответственности неудовлетворенные требования кредиторов.

Обвиняемые сами были «техническими исполнителями»

Едва ли не все бывшие высокопоставленные работники банка придерживались мнения, что попали в «черный список» АСВ случайно. Как позже, уже во время судебного разбирательства, утверждал представитель Фесенко, большинство из «обвиняемых» топ-менеджеров сами «были техническими исполнителями»: работали в банке, получая за это денежное вознаграждение в виде зарплаты.

Суд тем не менее подтвердил, что в силу своего служебного положения ответчики имели статус контролирующих должника лиц. Вины за собой, они, конечно же, не признавали. Защита Дубинина, к примеру, утверждала, что он «даже не получал уведомления о собраниях». А на тех собраниях, в которых он все-таки участвовал, решались исключительно административные вопросы.

— Что должен был проверить мой клиент Забиров, что не смог проверить ЦБ? Договор, который он заключал, был одобрен советом директоров, — активно защищал своего клиента адвокат.

Что касается Горбунова, в пользу его невиновности приводили такие аргументы: за тот непродолжительный период времени, что он входил в состав совета директоров (с 24 июня по 17 сентября 2016 года), ни одна из указанных в заявлении АСВ сделок там не рассматривалась. Договоры последний не подписывал и вообще он был менеджером среднего звена.

Бухгалтеру Ольге Мешалкиной управляющий поставил на вид, что она в том числе одобрила невыгодную для банка сделку по приобретению недвижимости. Впоследствии конкурсный управляющий ее оспаривал и выяснилось, что цена объекта была даже более выгодной, чем указано в договоре. Само собой, никакого ущерба кредитной организации это не нанесло. Уже не говоря о пагубных для банка последствиях.

— Какими доказательствами вы подтверждаете факт того, что голосовавшие лица, в частности мой доверитель Шестопалов, знали о том, что они голосуют за выдачу займов заведомо техническим заемщикам? — «пытала» юриста АСВ его адвокат.

К участию в деле привлекли и финансового управляющего Андрея Коркунова Павла Осипова (дело о личном банкротстве бывшего «шоколадного короля» рассматривается в Арбитражном суде Москвы, — прим. ред.). Но он на разбирательство в Казань не приехал.

Продолжали работать и участвовать в крупных контрактах

Заемщики, как утверждали бывшие топ-менеджеры банка, техническими компаниями также не были. Почему же АСВ пришло к прямо противоположным выводам? Решение о выдаче кредитов принималось в 2016 году, когда финансовое состояние у компаний было совершенно иным, чем когда в банк пришло АСВ. «Почему они названы «техническими», если и в 2019—2020 годах продолжали работать и участвовать в крупных контрактах?!» — недоумевал один из вовлеченных в судебное разбирательство менеджеров.

Кредитные досье заемщиков в суд доставили сами ответчики. В том числе истребовали их из материалов уголовного дела. У кого-то они предусмотрительно оказались сохранены. В том числе бывшие топы принесли заключения профильных подразделений банка.

Из упомянутых досье следует, что бравшие в «Анкор банке» деньги фирмы на момент обращения в кредитную организацию вели реальную хозяйственную деятельность, у них была положительная кредитная история и, само собой, они были способны возвратить кредиты.

К примеру, заем в 100 млн рублей, который вменили главбуху банка (и члена СД) , был выдан в мае 2015 года. Как заявляет АСВ, заведомо техническому заемщику. Вместе с тем оно предоставило выписку по расчетному счету этой компании за уже упомянутый 2015 год. Согласно выписке, ее обороты составляли порядка 27 млн, по счету проходили платежи за аренду, зарплате и т. д. Валюта баланса кл­иента составила 370 млн рублей, выручка — порядка 170—200 млн. «По документам нельзя сказать, что фирма — «пустышка». Кредит используется по целевому назначению, он сопоставим с финансовым положением компании. Я не знаю, почему клиент спустя 3 года после отзыва лицензии не погасил долг, но я не согласна, что банк изначально выдавал кредит техническому заемщику», — говорила в суде защитник Мешалкиной. Более того, по ее словам, изначально кредит выдавался по 2-й категории качества, но в дальнейшем был переведен в 3-ю категорию. «То есть банк работал и мониторил кредиты в процессе», — заметила адвокат.

Эти обстоятельства подтвердили в своих заключениях и подразделения банка: заподозренные АСВ компании располагали активами, в том числе у них были и основные средства, долгов по налогам и кредитам, напротив, отмечено не было. Более того, часть заемщиков исполняли госконтракты, где, как известно, строгий контроль.

В результате суд пришел к выводу, что вывод конкурсного управляющего о техническом характере заемщиков, основанный на сведениях СПАРК-профилей заемщиков и контрагентов по состоянию на 19 марта прошлого года, свидетельствовать о таких признаках в период выдачи кредитов в 2015—2017 годах не может.

Кроме того, конкурсным управляющим не доказана зависимость заемщиков от банка или управление ими ответчиками: не было ни схемных, ни транзитных операций. Кредитные средства заемщики тратили по собственному усмотрению. По другим сделкам, которые госкорпорация также ставила в вину бывшим банковским руководителям, суд доводы истца тоже не принял. Так, в одном из случаев кредит был выдан под 133 процента годовых, что, по сути, было для банка выгодным.

Нельзя сбрасывать со счетов и внешние факторы

Так почему же все-таки обанкротился банк Коркунова? Его бывшие топ-менеджеры в суде говорили, что это произошло в том числе из-за краха группы ТФБ, хотя «Анкор банк» в нее и не входил.

Так, бывший заместитель предправления Айрат Забиров утверждал, что до декабря 2016 года банк соблюдал все экономические нормативы. Последующая же потеря им ликвидности была связана с банковским кризисом, разразившимся в Татарстане в январе 2016 года. Возникшая тогда паника привела к массовому изъятию средств со счетов банков. Ему вторил в суде представитель Горбунова: «Нельзя сбрасывать со счетов внешние факторы».

Величина резервов, созданных банком на возможные потери, возросла в 4,7 раза и по состоянию на 3 марта 2017 года достигла 2 603 650 000 рублей. Но массовый отток средств со счетов юрлиц и «физиков» привел к резкому снижению остатка средств на корсчете банка и нарушению в январе — феврале 2017 года нормативов мгновенной и текущей ликвидности.

Снятие средств было вызвано информацией о предстоящем лишении лицензий ряда банков. За короткий промежуток времени они были отозваны у пяти кредитных организаций, в том числе у ТФБ, второго по величине регионального банка РТ.

Судя по всему, представителя АСВ ссылки на ТФБ не впечатлили.

— Очень интересно: паника «физиков» и юрлиц привела к банкротству и неудовлетворению требований кредиторов на сумму почти 6 миллиардов рублей, — заметил в суде он.

У госкорпорации на этот счет свое мнение: «Анкор банком» изначально были неправильно оценены заемщики, неправильно велся учет. Если бы он велся правильно, то банк бы намного раньше понял свое финансовое положение.

Тем не менее руководители «Анкор банка» на протяжении 2015—2017 годов принимали меры, необходимые для улучшения финансового состояния. Так, 7 февраля 2017 года правление банка бывшего «шоколадного короля» утвердило план его финансового оздоровления. Врио Комягинский направил членам совета директоров, акционерам банка, ходатайство об оказании безвозмездной финансовой помощи в сумме 500 млн рублей. Однако план спасения поддержан не был.

Тем не менее тот факт, что акционеры банка Коркунов и Астахов на этот раз не поддержали свой банк материально, как позже укажет в своем решении суд, не может быть основанием для привлечения их к субсидиарной ответственности. Ухудшение финансового положения наступило после отзыва лицензии, что также нельзя поставить в вину бывшим банковским руководителям.

«Мы обратились к акционерам, но и у них не было денег»

Айрат Забиров пояснил, каким было состояние банка «на тот момент, когда, по мнению управляющих, начались ухудшения».

— На корсчете должна была находиться определенная сумма. Допустим, 100 млн, а у нас, условно, было 10 миллионов, поскольку ликвидности уже не было, и все платежи шли на исполнение обязательств перед клиентами, — вспоминал он.

В результате ЦБ выставил счет на 100 с лишним миллионов и штраф. Штраф заплатили, а 100 млн у банка не было: «Мы обратились к акционерам, но у них не было денег. ЦБ заблокировал корсчет».

Ранее тот же Антон Астахов, как прозвучало в суде (была даже представлена выписка с его счета), оказывал банку финансовую помощь: перечислил «для развития» 200 млн рублей. Этот случай, судя по всему, оказался другим. Как бы то ни было, Забиров уверял, что на дату отзыва у банка лицензии сумма задолженности не была просроченной. Графики погашения основного долга заемщиками соблюдались. «Оснований утверждать, что кредиты не были бы погашены, если бы банк продолжал свою деятельность, нет», — настаивал бывший топ-менеджер «Анкора».

А утверждение агентства, что оставшиеся неоплаченными кредиты были дефолтными уже в 2015—2016 годах, по его словам, не соответствует имеющимся в материалах дела доказательствам. Вывод: расчет достаточности и недостаточности имущества, проведенный АСВ, нельзя признать достоверным.

«У человека есть руки? Значит, он убийца»

Горбунов к логике истца — если у банка, который выдавал кредиты, отозвали лицензию, значит все, кто принимал в этом участие, виноваты — отнесся скептически. Он сравнил АСВ с софистами, которые по формально правильному факту выстраивали абсолютно ложное обвинение. Пример такого подхода: «Руками можно убить человека? Можно. У человека есть руки? Есть. Значит, он убийца».

По словам Горбунова, следуя такой логике, ЦБ, выдавая лицензию «Анкор банку», заведомо знал о том, что это недобросовестный игрок на рынке и его следует привлечь к ответственности. Между тем, напомнил он, по одному признаку нельзя оценить несостоятельность заемщика: всегда берется в расчет совокупность факторов. Она давала основание сделать вывод о том, что на момент выдачи кредитов заемщики были платежеспособны. И до отзыва у банка лицензии они исполняли свои обязанности. Почему в последующем перестали это делать, можно только догадываться. «Кто-то мог воспользоваться моментом», — предположил он.

«Имущественного вреда кредиторам не причинили»

Как ранее говорилось, АСВ указало на недостаток имущества у банка после 1 февраля 2016 года. Но полномочия ряда VIP (Калежнюк, Сафиуллина, Теплякова, Аляутдинова и Астахова) были прекращены до этой даты. Более того, доля, принадлежащая сыну бывшего детского омбудсмена (9 процентов), «не позволяла влиять на решения, принимаемые собранием акционеров». Одним словом, по мнению суда, основания для привлечения этих топов к субсидиарной ответственности нет.

У других «обвиняемых» срок полномочий был непродолжительным. К примеру, Шестопалов 2 недели входил в состав правления, при этом не согласовал и не одобрил ни одной сделки из вменяемых госкорпорацией. Также он 3 месяца был членом кредитного комитета, но последний принимал решения, основываясь на заключениях профильных подразделений банка.

Сделки, которые одобрил Горбунов как член совета директоров, ущерба кредитной организации не причинили. Его коллега Баширов представил копии заключений профильных подразделений банка, которые подтверждали: оснований для отказа в выдаче кредитов нет.

Еще один «обвиняемый», Александр Дубинин, также был членом совета директоров (с 7 сентября по 26 декабря 2016 года). Две сделки, на которые обратило внимание АСВ, прошли до того. А доказательства убыточности других не представлены. Некрасов занимал должности советника банка и его президента: согласно уставу «Анкор банка», они не относятся к органам управления.

Комягинский был врио предправления тоже непродолжительное время. Упомянутое в заявлении конкурсного управляющего соглашение с ООО «Дисконт-Финанс» об уступке прав требований было расторгнуто в тот же день. Хотя он и был временным, предпринимал меры по предупреждению банкротства банка.

Суд также пришел к выводу, что доказательства недобросовестных действий Фесенко, Коркунова, Забирова, Мешалкиной, приведших к банкротству банка, также не представлены. В результате судья Венера Красавина пришла к выводу, что оснований для привлечения к субсидиарной ответственности бывших топов и совладельцев «Анкор банка», включая самого Коркунова, нет.

С должников взысканы мизерные суммы

На этот раз АСВ достались «трудные» оппоненты: опытные банкиры. Несмотря на то что конкурсное производство в банке длится уже 3 года, они смогли добыть доказательства своей невиновности. И даже порой сами переходили в наступление.

— После отзыва лицензии [у «Анкор банка»] был назначен банк-агент. Какие меры взыскания с юрлиц, которые были должны «Анкор банку», предприняты, ведь прошло уже 3 года? — задавался вопросом представитель Фесенко.

По его словам, если соотнести результаты этих мер с долгами на момент отзыва лицензии (3 млрд, — прим. ред.), можно понять, что это «мизерные суммы».

На это же обстоятельство обращал внимание и адвокат Забирова. «На дату отзыва лицензии, недостаточность средств в банке составляла 3 миллиарда. Прошло 3 года и сумма выросла до 6 миллиардов. Как это объяснить?» — вопрошал он.

«Испытываем сдержанный оптимизм»

— Испытываем сдержанный оптимизм, — заметил нашему изданию Артур Сафиуллин.

Судя по всему, борьба еще не закончена. Государственная корпорация «Агентство по страхованию вкладов» планирует обжаловать определение Арбитражного суда РТ об отказе в привлечении к субсидиарной ответственности контролировавших «Анкор банк» лиц в суде апелляционной инстанции, сообщили «Реальному времени» в пресс-службе АСВ.

Крах мог быть вызван непрофессиональным руководством

Согласно сведениям, представленным ЕФРСБ, общее число поданных заявлений о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности за 2020 год составило 6 635, говорит руководитель гражданской практики ЮА «Юнэкс» Руслан Халиуллин. В среднем, по его словам, такие заявления удовлетворяются арбитражным судом примерно в 40 процентах случаев. В деле о привлечении КДЛ «Анкор банка» конкурсный управляющий пытался привлечь бывших топ-менеджеров банка к субсидиарной ответственности, что является обычной практикой ГК АСВ. Как и в других аналогичных делах с участием АСВ, контролирующим лицам вменялся вывод активов с использованием «технических заемщиков» и (или) совершением невыгодных для должника сделок.

Тубальцев подчеркивает, что «определение вынесено очень компетентным и опытным судьей, четко обосновано с позиции права» и, на его взгляд, не содержит нарушений в части применения норм материального и процессуального права. «Согласен, что, на первый взгляд, это выглядит как-то не слишком красиво, особенно с позиции кредиторов и вкладчиков банка, — говорит собеседник нашего издания. — Но я вполне допускаю, что крах банка мог быть вызван не столько целенаправленными действиями по ухудшению его финансового положения, сколько просто непрофессиональными (с точки зрения экономики) шагами руководства. Коркунов, к слову сказать, вовсе не банкир. Это само по себе не влечет за собой субсидиарной ответственности».

Вместе с тем, полагает замдиректора фирмы «Татюринформ», отмена определения татарстанского арбитража по итогам апелляционного или кассационного рассмотрения «возможна, так как вопросы оценки деятельности контролирующих лиц с позиции статьи 10 закона «О банкротстве» крайне субъективны, и в других инстанциях могут быть высказаны иные позиции по поводу тех или иных сделок (действий), которые совершались контролирующими лицами банка в добанкротный период».

ЭкономикаБанки Татарстан ТатфондбанкАрбитражный суд Республики Татарстан