21 июля
Монетизация вклада в науку, Гете, «глюки» и «прыжки с пятого этажа» — самые яркие речи подсудимых ученых казанского вуза
Потерпевший КНИТУ-КХТИ уточнил позицию по делу об аферах на 64,2 млн рублей. В финальной части прений представитель вуза просила о снисходительности и к бывшему ректору Дьяконову, и к остальным подсудимым ученым. Ранее эта просьба распространялась лишь на трех признавших вину. Страсти на процессе накалились — одни выступили за «справедливый — оправдательный — приговор», другие предприняли попытки отыграть чистосердечные признания. Осужденный проректор Абдуллин напоследок пытался утопить коллег компроматом, но был осмеян.
На 5 августа Вахитовский райсуд Казани предварительно назначил оглашение приговора по делу «организованного профессорского сообщества» КНИТУ-КХТИ. Почти 2 года слушаний завершились на минувшей неделе в жарких прениях, растянувшихся на три заседания. Гособвинитель запросил для семерки подсудимых реальные сроки от 3 до 9 лет колонии, обвиняемый Дьяконов высек силовиков цитатами из Путина, однако и остальные фигуранты дела местами были весьма красноречивы.
Экс-проректор Абдуллин: «Называть меня вором некорректно»
«Эмоционально оскорбительным оговором» назвал выступление бывшего ректора Германа Дьяконова подсудимый Ильдар Абдуллин, экс-проректор по науке КНИТУ-КХТИ. Он единственный на процессе, кому суд разрешил выступать сидя ввиду проблем со здоровьем. С декабря 2015-го Абдуллин отбывает 6,5 года за аферу на 28 млн рублей и обвиняется по новому делу.
«У меня нет неприязненных отношений к Дьяконову», — заявил в прениях экс-проректор. И чуть позже озвучил данные, не фигурирующие в деле: «Есть документы, что Дьяконов незаконно получал зарплату в структурном подразделении КНИТУ «Союзхимпромпроект» в 2011—2012 годах, хотя ему это было категорически запрещено, также для погашения его круиза выплачивалась премия…».
По мнению Ильдара Абдуллина, его бывший шеф прекрасно знает — по первому делу КХТИ вину он так и не признал: «Называть меня вором, человеком, который организовал это преступление, как минимум некорректно». Осужденный надеется, что скоро «все встанет на свои места», ведь сейчас по тому делу «идет расследование» в Генпрокуратуре (на самом деле силовики готовят ответы на вопросы ЕСПЧ по жалобе Абдуллина, — прим. ред.)
По новому делу доктор технических наук полностью признал вину, однако в прениях и последнем слове на полном серьезе пытался свести ее… к нулю:
— Все основные преступления, если посмотреть по датам, как раз приходятся на период, когда я находился в СИЗО после ареста 6 июня 2014 года. Это подписание договоров, получение денег через водителей, оформление лжеисполнителей на работу, при этом бухгалтерия подчинялась только Дьяконову… Мимо него никакая муха не могла пролететь по деньгам!
Годом ранее почти той же фразой соучредитель фирмы-поставщика ЗАО «Ферри Ватт» Олег Желонкин оценивал подход самого Абдуллина: «Мимо Ильдара Шавкатыча не только муха, копейка не пролетит!».
Отметим и нескромное утверждение подсудимого, что за время его работы на посту проректора по науке объем научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) вырос с 3 млн до 800 млн рублей, а ведь принимал пост он в свое время… у избранного ректором Германа Дьяконова. Абдуллин уверен — вузу принес лишь пользу, а его подписи на сомнительных договорах подделывали, в том числе его же бывшая ученица Сергеева, которая «так и не научилась быть правдивым человеком».
«При этом я хочу подчеркнуть, что с этого госконтракта [по броне] я себе ни копейки не получал — ни «серой», ни «белой» зарплаты», — подчеркнул обвиняемый. И прокомментировал выпад экс-ректора, мол, «жена Абдуллина является звеном преступной цепи» — через нее передавались деньги:
— На суде Абдуллина подтвердила, что не знала, что именно было в пакете, который передала ей Джанбекова (ныне подсудимая профессор КХТИ, — прим. ред.). А я ей сказал, что там находится аспирантский материал. <…> Никаких указаний Сергеевой (еще одна подсудимая, экс-сотрудница КХТИ) она давать не могла и не давала. Это какие-то глюки Дьяконова.
Напомним, прокурор запросил для Абдуллина 6 лет по пяти эпизодам мошенничества на 54,6 млн рублей, связанных с разработкой технологии и оборудования для производства «пластиковой брони» по госконтракту Минпромторга:
- эпизод 1 — закупка композитных панелей в 3,5 раза дороже себестоимости с ущербом 1,7 млн рублей,
- эпизод 2 — привлечение фиктивных соисполнителей проекта, которые получали и отдавали зарплату по цепочке: профессора Сергеева и Джанбекова — проректор Абдуллин — ректор Дьяконов, ущерб оценен в 28,1 млн рублей,
- эпизоды 3—5 — заключение фиктивных договоров для обналичивания средств через соисполнителей контракта в ЗАО «Ферри Ватт», с ущербом в 10,6 млн, 11 млн и 3,1 млн рублей.
В последнем слове экс-проректор покаялся, посетовал на тяжелое материальное положение семьи и попросил суд о снисхождении. Но отметил — обвинения строятся на показаниях активных участников «обнальной» схемы, сохранивших статус свидетелей, и показания обвиняемых о его роли даны с целью преуменьшить собственную.
«Сейчас в счет погашения задолженности у меня удерживается 50 процентов пенсии. Как только появится реальная возможность и источник постоянных доходов буду принимать активные меры к заглаживанию причиненного вреда… Прошу назначить мне менее строгое наказание», — завершил свою речь осужденный-обвиняемый.
Можно ли оправдать признавшего вину?
Двойственность позиции экс-проректора ярко проявилась и в выступлении его защитников. Владимир Гусев назвал предложение гособвинителя о наказании Абдуллина «чрезмерно суровым» и немотивированным: «Почему 9 лет лишения свободы — тот единственный срок, который может его исправить и перевоспитать?».
Обращаясь к суду, адвокат ратовал за «минимальное, не связанное с лишением свободы наказание и просил обратить внимание на состояние здоровья своего подзащитного и учесть мнение представителя потерпевшего вуза о снисхождении к нему.
Коллега Гусева Юлия Сорокина сходу заявила, что несмотря на признание вины Абдуллиным она как адвокат вправе дать и свою правовую оценку доказательствам. Сорокина напомнила — госконтракт выполнен, претензий у заказчика — Минпромторга РФ — нет, и ему же принадлежали средства по контракту, а значит, потерпевшим признано ненадлежащее юрлицо — КХТИ и его сотрудники. При этом никто из сотрудников об обмане или злоупотреблении доверием не заявлял.
Вывод адвоката: изначальная квалификация по статье 159 УК РФ (мошенничество) была неверной, поскольку изложенные в обвинении признаки состава преступления характеризуют действия по статье 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями). Сорокина, как и защитник Дьяконова Мидхат Курманов, считает, что раз в рамках одного госконтракта усматриваются действия с одним умыслом, то и квалифицировать их нужно в рамках одного эпизода, а не пяти как сейчас. Правда, Курманов настаивал на применении не 159-й, а 160-й статьи УК РФ (присвоение или растрата).
Кроме того, для защитника очевидно — заявленный по делу ущерб документально не подтвержден. Так по эпизоду 2 (с зарплатой соисполнителей) похищенными посчитали все 28 млн зарплатного фонда, тогда как «невозможность выполнения работ без физического участия работников» не требует доказательств. Но подсчеты не проводились.
К эпизоду 1 (с закупкой панелей) Абдуллин, по мнению адвоката, отношения не имеет. Опираясь на анализ движения средств по счету, она сообщила: денежные средства выводились через фирму «НПО «Технолидер» Аркадия Брысаева, доцента кафедры менеджмента (ныне подсудимого), за рамками сроков предъявленного обвинения и были найдены у Брысаева при обыске.
Документы по эпизоду 3 с фиктивными договорами поставок экс-проректор подписывать не мог — находился в больнице, а деньги прошли по счетам компаний «Ферри Ватт», «Комтрейд» и «Технолидер» и их отчуждение произошло за рамками предъявленного обвинения, утверждает защитник. Средства по эпизодам 4-5, по мнению Сорокиной, были освоены по назначению.
Адвокат отметила — ее клиент находился в служебной зависимости от Дьяконова и выполнял его указания, но вся его роль свелась лишь к передаче денег (по зарплатному эпизоду) от Сергеевой Дьяконову. При этом в период преступлений Абдуллин, по данным защиты, почти не появлялся в вузе — находился в больнице, на реабилитации, в СИЗО и под домашним арестом. В суде он заявил, что часть его подписей поддельны, однако почерковедческая экспертиза не проведена.
— Прошу вынести с учетом этого справедливый приговор. А также в случае обвинительного приговора, прошу с учетом характеризующих сведений на И.Ш. Абдуллина, его состояния здоровья, отношения к предъявленному обвинению назначить наименее строгое наказание, не связанное с изоляцией от общества, — резюмировала Юлия Сорокина.
Профессор Джанбекова о «мягкотелом проректоре» и «ушлых бабенках»
Самым ярким и саркастичным в финальной части прений было выступление действующего профессора и завлабораторией кафедры плазмохимических и нанотехнологий высокомолекулярных материалов КХТИ Лилии Джанбековой. Ей предъявлено обвинение лишь по одному, зарплатному эпизоду №2. Вину она не признавала и не признает:
— Польщена той ролью, которую мне приписывает г-н Абдуллин. Вся эта история с пресловутыми черными пакетами без ручек, о которых говорит уже вся страна, которые я, видимо, под дулом шариковой ручки — больше никакого оружия у меня нет — заставляла проректора университета безропотно относить Дьяконову…
По мнению подсудимой, на основе «сценария этой детективной комедии» прокурор запросил для нее 3 года колонии: «То есть ни у следствия, ни у обвинения не возникло и тени сомнения, что завлабораторией может дать указание проректору — ее же непосредственному начальнику, а тот по моему щелчку несется их исполнять».
Профессор Джанбекова напомнила про фонограммы телефонных переговоров, в которых «открытым текстом звучит, что Абдуллин требует денег: от меня — ежемесячной передачи 150 тысяч, от Сергеевой — транши по закрытию каждого этапа».
— При этом следствие, а вслед за ним и обвинение продолжает считать, что мягкотелого профессора Абдуллина использовали втемную две ушлые бабенки, — подчеркнула абсурдность этой версии обвиняемая и отметила — вопрос сбора зарплат с соисполнителей проекта «Броня» оговаривался на совещаниях под руководством Абдуллина.
Далее Джанбекова напомнила звучавшие на суде показания самих бывших проректоров — Абдуллина и Кочнева о вынужденном участии в преступлениях:
Подсудимая призналась — ожиданий следствия не оправдала: «Когда меня отпустили из ИВС, мне было открытым текстом сказано — они недовольным моими ответами в день задержания. Потому что там не было компромата на Дьяконова».
— Ни мое воспитание, ни мое происхождение не позволяют мне оговаривать других ради шанса на спасение. К сожалению, на предательство не способна на физиологическом уровне, — добавила она. — Надеюсь суд досконально разберется и вынесет действительно справедливый приговор. Очень надеюсь, что оправдательный. А что до бурных фантазий г-на Абдуллина, в конце концов, есть еще высший суд, и закон бумеранга никто не отменял.
Адвокат обвиняемой Николай Хевронин считает, что предъявленное ей обвинение в суде не подтвердилось, и фиктивных соисполнителей по госконтракту она не подыскивала. «Уже на момент подписания контракта большая часть сотрудников знали, что нужно будет выполнять только часть работ или вообще их не выполнять, а деньги нужно будет отдавать. Даже те, кто узнал об этом в последующем, не стали отказываться от дальнейшего участия, возможно ввиду личной выгоды», — предположил защитник, упомянув повышенную ставку для расчета соцвыплат.
Хевронин назвал необоснованным вывод МВД и прокуратуры о преступлении «в составе организованной группы» — ведь коллектив вуза и правила подчинения в нем сложились задолго до контракта и «с использованием служебного положения». По мнению защиты, завлабораторией не являлась должностным лицом и во всем подчинялась завкафедрой — проректору по науке.
Более того, выполняя реальные работы по проекту «Броня», Джанбекова оставляла себе в месяц лишь 8,6 тысячи рублей. «Остальные — около 45 тысяч — вместе с собранными другими денежными средствами соисполнителей отдавала Абдуллину», — говорит адвокат.
Профессор Сергеева: «Аналогичную моей роль выполняли многие»
Признавшая вину по трем эпизодам проекта «Броня» Екатерина Сергеева бросила тень на часть выводов следствия собственными расчетами. Экс-директор Высшей школы бизнеса КНИТУ, профессор вычла из 28,1 млн по «зарплатному» эпизоду 13% НДФЛ и деньги, оставшиеся у исполнителей. На выходе получила 11 млн рублей.
— Все требуемые Абдуллиным средства я в конце каждого этапа передавала Джанбековой. Также я или она, смотря кто был рядом, передавали Абдуллину зарплату — ежемесячно 150 тыс. рублей. Если посчитать, то за 21 месяц исполнения госконтракта, проректор только своей личной зарплатой получил 3,15 млн рублей, — опровергла подсудимая слова бывшего шефа — «я себе ни копейки не получал».
Основные работы, по словам Сергеевой, выполняла ее группа, но она лично, кроме зарплаты, ничего не получила, «хотя работала и за фиктивно зачисленных исполнителей».
Подсудимая подчеркивает — не подчиняться Абдуллину не могла, был риск лишиться не только работы по проекту, но и «всей научной деятельности, связанной с его кафедрой». «Аналогичную моей роль выполняли многие», — говорит она и называет двух избежавших ответственности коллег-мужчин. Тут стоит отметить — все три подсудимые дамы являются матерями малолетних детей и, по сравнению с мужчинами, имеют больше шансов на снисхождение суда.
По эпизоду 1 она ничего не делала, настаивала в прениях Сергеева. Подыскивать фирму для закупки было не нужно — Брысаев и его «НПО «Технолидер» уже считались надежным поставщиком КНИТУ-КХТИ, и контакт с китайским производителем материалов был уже установлен. Но напрямую в Китае вуз ничего купить не мог, поэтому и заключил контракт с «Технолидером». А тот, в свою очередь, нашел фирму «Аксон», которая имеет валютный счет и занимается растаможкой.
«Указаний по завышению цен я не давала, наценка могла возникнуть из-за разницы курсов валют», — рассказала обвиняемая. Зато по третьему эпизоду — с фиктивной закупкой у «Комтрейдинга» и «Ферри Ватт» на 10,6 млн рублей поведала: найти фирмы для «обнала» по указке Абдуллина она попросила Брысаева, однако обнальщики тоже заработали на сделках, в итоге в «Технолидер» вернулись только 8,3 млн рублей: «И эти средства, полученные от Брысаева, я передала Абдуллину». С ее слов, проректор лично курировал весь ход исполнения и финансовые потоки по проекту «Броня».
В прениях гособвинитель потребовал для Сергеевой 4 года колонии.
В последнем слове она просила сохранить ей свободу и обещала возмещать ущерб — если таковой будет определен судом. Вспомнила чистосердечное признание сразу после ареста. Но дала понять — просто выполняла поручения руководства, не задумываясь: «Я человек такой. И если бы меня спросили про прыжок с пятого этажа — если все будут прыгать, я буду прыгать, я по-другому не могу…».
Экс-доцент Брысаев: «Не считаю себя членом преступной группы»
Гендиректор ООО «НПО «Технолидер» Аркадий Брысаев, бывший доцент кафедры менеджмента КНИТУ частично признал вину по трем эпизодам. Несмотря на это его защитник Денис Губушкин предложил суду оправдать своего клиента по первому эпизоду — с закупкой нужных для отечественного проекта «Броня» композитных панелей из Китая.
Сам Брысаев по данному эпизоду высказал несогласие лишь с суммой ущерба, как завышенной. Коммерческая цепочка закупок дает право компаниям делать коммерческие наценки, а «Технолидер» стал уже третьим звеном цепочки, рассуждал обвиняемый. Так российский «Аксон» продал фирме Брысаева китайский товар за 941,8 тысячи рублей, а «Технолидер» же КНИТУ — уже за 2,38 млн. Как отмечает его адвокат, тут сыграл роль и скачок курса — при формировании цены в 2014-м евро стоил 84 рубля, а на момент закупки в 2015-м — упал до 55 рублей.
Не согласился бизнесмен-ученый и с причастностью к хищению 28 млн рублей по второму, зарплатному, эпизоду: «Соисполнителей я не зачислял, ни у кого средств не собирал, ущерб признаю в размере 772 тысяч рублей». Сумма сформирована из переданных Сергеевой 258 тысяч за невыполненные работы на первом этапе, 240 из 300 тысяч за реальный труд на втором этапе и 254 из 370 тысяч, выплаченных за третий этап.
Участие в договорах фиктивной поставки Брысаев объяснял выполнением «просьбы сотрудников КНИТУ» из-за риска потерять новые заказы вуза и место на кафедре.
— «Никакими реквизитами никаких компаний я не пользовался. Договоры ЗАО «Ферри Ватт» в лице Желонкина с обналичивающими компаниями заключены ими и подписаны на добровольной основе с учетом понимания совершенных действий. Никакого давления я на них не оказывал, — уточнил подсудимый. — По данному эпизоду я выступал как посредник. Мною добровольно выданы 935,5 тысячи рублей и возмещены денежные средства в размере 240 тысяч рублей.
Гособвинитель просил наказать Брысаева 4 годами колонии, несмотря на явку с повинной и изобличение других участников.
Сам обвиняемый в последнем слове заявил о чистосердечном раскаянии и пожилом отце: «Осмелюсь просить суд не наказывать меня слишком строго».
«Адская» цитата от декана Шкодич
Действующий декан факультета технологии переработки каучуков Валентина Шкодич с первых дней следствия заявляет о невиновности.
Прокурор просит для нее 6 лет по пяти эпизодам с благотворительной помощью «Газпрома»: три касаются формального, по версии обвинения, проведения научно-прикладных конференций и семинаров в 2012—2015 годах, еще два — премий за эти семинары. Общий ущерб оценен в 9,6 млн рублей. По той же «гуманитарке» обвиняют Дьяконова, Кочнева и Дубовика.
— После такой речи все теряет смысл и превращается в фарс. Уважаемый прокурор не потрудился привести ни одного доказательства моей вины, — начала свою речь декан. — Но человек устроен таким образом, что любая прозрачная надежда дает смысл жить. Это надежда на справедливый суд в современной России XXI века (тут в голосе женщины прозвучала попытка сдержать слезы).
Шкодич сообщила — ни в какую преступную группировку не вступала, просто выполняла свою работу по приглашению участников семинаров и организации этих мероприятий. Что до премиальных, то эти эпизоды пришлись на период, когда обвиняемая занимала пост доцента и просто не имела полномочий для начисления каких-либо надбавок другим сотрудникам «Тем более профессорам и начальнику отдела кадров», — добавила она.
— Показания Кочнева не выдерживают никакой критики… Меняются в зависимости от хода следствия. Я пыталась провести их анализ — выписывала, сидела, но понимаете — там негде ставить даже клейма, чтобы как-то оценить то, что человек хочет сказать, — поделилась она с коллегами и судом. — Я понимаю, чем это вызвано, это досудебное соглашение его.
В последнем слове подсудимая просила ее оправдать. А в финале прений сказала: «Хотелось бы все-таки увидеть объективный подход. Вы знаете, я перебирала бумаги отца и нашла такую запись: «Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет». Это говорил Данте. У меня все».
Адвокат декана Диана Файзуллина настаивала на ее оправдании «по надуманному и не подтвержденному ни одним доказательством» обвинению. По ее словам, защита оказалась в сложном положении — «в обвинительном заключении не описаны конкретные действия Шкодич, что незаконного она сделала, каким образом похитила», а потому — непонятно, что оспаривать? Речь прокурора не внесла ясность, — считает адвокат:
— С докладчиками расплачивался Дубовик, он являлся директором Центра по разработке эластомеров КНИТУ, и следующий полугодовой транш ПАО «Газпром» пришел на расчетный счет этого Центра, которым и распоряжался Дубовик. Шкодич никакие должности в Центре никогда не занимала, Дубовик не был ни ее руководителем, ни подчиненным.
Диана Файзуллина напомнила — допрошенные руководители «обнальных» фирм заявили, что предложение о договорах исходило от Дубовика, Шкодич они не знают, обналиченные деньги передали Дубовику, Шкодич при этом не присутствовала. «Сам Дубовик показал, что деньги Кочневу всегда передавал он», — говорит адвокат.
Напомним, экс-проректор по учебно-воспитательной работе Александр Кочнев, обвиняемый по пяти «газпромовским» эпизодам, ранее заключил досудебное соглашение со следствием и прокуратурой, его дело суд рассматривает отдельно. Кочнев утверждает, что Шкодич собирала премии в 2013 году в рамках договора с «Газпромом». Однако его бывший секретарь Элеонора Сеченкова, которая на следствии и в суде призналась в том, что осуществляла этот сбор по указанию Кочнева, а показания шефа по Шкодич не подтвердила.
По версии обвинения, от руководства вуза поступил сигнал на формальное проведение семинаров, с расходами не более 400 тысяч в год. Однако в суде свидетели, в том числе представители «Газпрома», показали — семинары проводились на очень высоком уровне, отмечает адвокат, подчеркивая, что большинство докладчиков следствием почему-то не допрашивались.
— Бухгалтер и юрист КНИТУ не могут сказать, причинен ли вузу вообще какой-либо ущерб. Судебно-бухгалтерская экспертиза по этому вопросу не проводилась. В таком случае вообще не может идти речи ни о каких преступлениях, — комментирует ситуацию адвокат.
Бывший ассистент-директор Дубовик: «Кочнев сказал сделать — я сделал»
Не все организаторы семинаров, участвовавшие в обнале, пошли под суд, следовало из выступления бывшего ассистента кафедры инноваций в химтехнологии и экс-директора Центра по разработке эластомеров вуза Игоря Дубовика. Он даже просил «применить меры воздействия» к тем, кто свалил все на него.
Дубовик в суде спрашивал бывших коллег — обманули ли их или злоупотребили доверием?
— Свидетели отвечали — ни того, ни другого не было, — напомнил их ответы подсудимый. — И целью было не провести фиктивные семинары, а провести достойные семинары, но при этом сэкономить — сэкономить на себе, никто из организаторов деньги не получил… То есть у нас не стояла цель — заработать себе таким образом деньги. Это было указание моего руководителя — Кочнева, который меня не принимал в организованную группу, и даже не говорил, что есть какая-то вторая ячейка в виде Абдуллина. Он просто сказал сделать — я сделал.
С размером ущерба обвиняемый не согласен. Говорит, что нужно вычесть из общей суммы реальные расходы на печатную продукцию, кофе-брейки, оплату выступлений лекторов и проч.
Со слов Дубовика, схему возврата премий внедрили еще в 2012-м: «Из показаний Кочнева видно, что инициатором был Абдуллин, который сначала дал ему 1 млн рублей, и Кочнев, собирая эти деньги, отдал 1 млн ему обратно в 2013-м». Далее бывший директор Центра эластомеров сообщил, что многие его коллеги отдавали деньги секретарю Кочнева — Элеоноре Сеченковой, либо просто расписывались в ведомости о получении. И Сеченкова в суде подтвердила — по указанию своего шефа контролировала, чтобы представленные на поощрение сотрудники и расписались, и сдали деньги, собранные премии отдавала Кочневу.
Сам Дубовик оказался в числе таких «премированных», лишь оставив подпись. По его словам, думал — подписывает очередной приказ, ведь наличные в вузе в качестве зарплат и премий никогда не выдавали.
В прениях прокурор просил наказать Дубовика 5 годами по четырем эпизодам, из которых тот признался лишь в трех.
В последнем слове подсудимый извинился перед представителями вуза — за серьезный моральный и материальный ущерб. «Также хочу извиниться за наших руководителей, у которых, наверное, не хватит моральных и душевных сил осознать, что было… Получается, у нас ассистенты, доценты, профессора руководили ими… А не они нами. Хотя иерархия в вузе была другой», — заявил Игорь Дубовик. Бывший ассистент-директор дал понять, что осознал свои ошибки, и просил учесть при вынесении приговора три явки с повинной, возмещение ущерба (на 50 тысяч рублей) и активную работу со следствием.
Адвокат обвиняемого Руслан Байков предложил квалифицировать три эпизода с обналичиванием средств как одно преступление с единым умыслом по части 4 статьи 160 УК РФ (растрата), исключить орггруппу и использование служебных полномочий, а по премиальному эпизоду — оправдать.
Потерпевший вуз просит за экс-ректора, тот клеймит замов
Слово в прениях вновь получила начальник отдела организационно-правового обеспечения КНИТУ Елена Махмутова. Если ранее от лица потерпевшего вуза она просила о снисхождении лишь в отношении Абдуллина, Сергеевой и Брысаева, то на последнем заседании вспомнила и остальных не чужих для КНИТУ подсудимых. Подчеркнула вклад в науку кандидата технических наук Валентины Шкодич, завлабораторией Лилии Джанбековой, преподавателя кафедры инноватики Игоря Дубовика. Также просила принять во внимание вклад лауреата Госпремий РТ и РФ, обладателя девяти патентов на изобретения Германа Дьяконова в науку и в развитие университета, который при нем получил статус национального исследовательского.
— Просим суд, учитывая личные положительные характеристики всех обвиняемых, пользу, которую они могут принести гражданскому обществу своим интеллектуальным и педагогическим трудом, отнестись снисходительно при вынесении приговора, назначить наказание, не связанное с лишением свободы, — завершила свою речь Махмутова.
С репликами в финале прений выступил ректор Герман Дьяконов. Не повторяя свою прошлую речь, он дал оценку выступлению бывшего зама: «Абдуллин забавный, он показания свои все время меняет. То высказывает версию с деньгами на покупку квартиры. Когда выяснилось, что он облажался со сроками, оказывается, я с него тряс деньги не на покупку квартиры, а на откат человеку, у которого я квартиру покупал… Мне кажется, он от длительного сидения в тюрьме уже не совсем…».
— Что-то по существу есть? — вмешался судья Алмаз Мухаметшин.
— Ваша честь, прошу оградить меня от оскорблений, — попросил подсудимый Ильдар Абдуллин.
Председательствующий посоветовал экс-ректору выбирать выражения. И тот подытожил: Абдуллин и Кочнев обвиняют его в том, что он заставлял их воровать. «Зачем? Видимо, чтобы они мне передавали часть денег. Но, наверное, тогда я был бы богатым человеком, а не наоборот?.. А у нас уровень состояния — несопоставимый… Где деньги-то?..».
Прокурор запросил для экс-ректора 9 лет колонии общего режима.
В последнем слове Герман Дьяконов повторил свои слова — дело против него тотально сфабриковано, обвинения ложны, доказательств его вины нет, а судить надо «тех, кто это дело создавал».
…Оглашение приговора может растянуться на пару дней.
ПроисшествияБизнесОбществоВластьОбразованиеЭкономикаФинансыБюджетПромышленностьНефтехимияОПК Татарстан
