5 мая
В Татарстане приставам приказано изъять шестилетнего мальчика, за пять лет по суду отобрали 48 детей
С подачи службы судебных приставов в Татарстане объявлен в розыск мальчик шести лет — предмет судебного спора родителей. Решениям судов предшествовал побег матери с малышами из Казани в Крым и детективная история похищения одного из них отцом. О статистике «изъятий» детей по суду в нашей республике и крымско-татарстанском семейном конфликте, рассорившем органы опеки двух регионов, — в материале «Реального времени».
Суды — на стороне матери, но…
Рустаму Гирфанову — 37. Работает технологом на казанском предприятии. Числится должником в базе УФССП по РТ — за неисполнение в пятидневный срок решения суда о судьбе своего сына. Еще в сентябре 2019-го Советский райсуд Казани санкционировал развод Рустаму и Ксении Гирфановых и определил, что оба ребенка должны проживать вместе с матерью.
На тот момент младший из сыновей находился в Крыму с новой родней матери, а старший — с близкими отца. Решение устояло в двух инстанциях, однако намеченная передача ребенка в здании прокуратуры Советского района Казани в декабре 2020-го так и не состоялась. Оценив реакцию мальчика на маму, настаивать на этом силовики не стали. Более того, в январе 2021-го приставы информировали суд о невозможности исполнить решение и вместе с Гирфановым просили приостановить производство по делу. Но получили отказ и занялись понуждением отца: выдать местонахождение предмета спора — ребенка. В ход, со слов близких семьи, пошли «осада» дома, срыв производственного цикла его работодателю, штрафы и угроза возбуждения уголовного дела. Без поддержки своей семьи Гирфанов бы не выстоял.
Заметим, во всех решениях Фемиды четко указано со ссылкой на заключение психологов: «значимым, надежным и эмоционально близким человеком для ребенка является отец, по отношению к матери малыш испытывает тревожность, недоверие, обиду». Отражен в документах и страх разлуки с отцом.
«Решение суда подлежит исполнению. Единственный вариант для отца — найти в деле новые обстоятельства, например новую экспертизу провести, и на этом основании инициировать пересмотр дела», — комментирует ситуацию и.о. старшего помощника прокурора РТ Руслан Гусамов.
Иной правовой путь указали в аппарате Уполномоченного по правам ребенка в РТ Ирины Волынец: пристав-исполнитель или заинтересованная сторона вправе обратиться в суд с заявлением о прекращении исполнительного производства в случае, если неоднократно заактирует факт того, что «несовершеннолетний ребенок не желает идти к другому родителю» с учетом заключения привлеченных специалистов. При этом решение суда обязательно к исполнению.
Предложенный путь отец Рустам Гирфанов уже испробовал и 5 марта сего года получил новый отказ Ленинского райсуда республики Крым. Правда, в силу это определение пока не вступило. В конце мая его законность оценит Верховный суд Крыма.
Позицию вступившей в новый брак Ксении Дегирмеджиевой представим чуть ниже. Она утверждает — «бежала из ада» от мужа «с криминальным прошлым и тягой к наркотикам». Но никаких судимостей и проблем с наркотиками у последнего судами не установлено. Впрочем, оценку суда исковые заявления бывшей жены в этой части тоже не получили.
Версия Гирфанова — «жена скрылась с любовником», который десять лет не платит алименты на трех родных детей. «Мои сыновья ему нужны, лишь чтобы пособие и алименты получать», — предполагает казанец.
Младшего сына отец не видел с июля 2019-го
По мнению Гирфанова, он лишь защищает своего ребенка. Приводим сокращенную версию его рассказа:
«До 32 лет я проживал в Перми, там познакомился с бывшей супругой, там у нас родился старший сын. Когда Крым вошел в состав РФ, теща решила все продать и переехать туда. Они купили дом в Керчи, чуть позже мои родители продали квартиру и купили там дом, да и мы с женой к ним перебрались после рождения второго сына в декабре 2015-го.
Прожили в Крыму три года. Я работал сутки через трое на паромной переправе через Керченский пролив на погрузке-разгрузке машин. Когда дети заболевали, брал больничный. Лежал со старшим по больницам. Жена не работала. Иногда оставляла мне вечером детей укладывать спать со словами — «Мне надо идти». Младшему тогда было 2,5 года, старшему — на год больше. И вот как-то раз прибегает жена нашего соседа — крымского татарина— и говорит: «Твоя жена — с моим мужем, он забрал ее на машине, и они поехали на съемную квартиру — уже не в первый раз».
У нас произошла ссора. Я понимал, что семья рушится, но пытался убедить ее — у нас два сына, они должны жить в семье, а не с каким-то посторонним мужчиной. Договорились с ней — поедем в Казань и начнем с чистого листа ради детей. У меня тут две сестры проживают, есть трехэтажный дом, всем места хватит. И в феврале — марте 2019-го мы приехали сюда. Лишь потом я узнал — в дороге она отправила соседу сообщение, что вернется. Мне об этом рассказывала его вторая жена — ее он тоже выгнал.
Здесь я устроился на работу, детей поставили на очередь в садик, жена встала на очередь в МФЦ, якобы тоже в поиске работы. Но, оказывается, созванивалась с этим мужчиной и готовилась к побегу. Через четыре месяца, 3 июля 2019-го, я прихожу с ночной смены — она с детьми идет гулять. Просыпаюсь через три часа — никого. Она вышла с детьми в одних шортиках и тапочках, без документов, телефон оставила дома. Я в округе пробежался: у песочницы стоит игрушечный «Мерседес» — любимая машинка-каталка младшего сына. В то утро я его видел в последний раз…
Гирфанов: «Чтобы вернуть детей, я превратился в бомжа»
Я вызвал угрозыск, приехали кинологи с собаками, мы 4 км по лесу шли по детскому следу — думали, может, где-то на дачах. С соседями, посторонними искали. Потом полиция вскрыла ее айфон и обнаружила звонки на его номер. Сама она позвонила в полицию с постороннего номера и сказала, что жива-здорова, дети с ней, искать не надо. Сейчас я знаю — они вместе с этим соседом и нашими детьми двигались на машине в Крым. Я рванул за ними, приехал в Керчь — в дом к нему меня не пускают. Звоню ему: «Дай трубку моей жене», а он: «Это больше не твоя жена. Она моя перед Аллахом, мы прочитали по дороге никах, она приняла ислам. Она меня называет Богом. Я ей не разрешаю с тобой общаться. Детей тоже не увидишь».
Полиция по моему звонку приехала — увидела спящих детей и уехала: мол, все у них хорошо. Меня к ним так и не пустили. Юристы посоветовали срочно подавать иск в Казани на развод и проживание сыновей со мной. Я поехал назад. Пока готовлюсь к процессу, знакомые адвокаты советуют — вытаскивать детей, пока у нас равные права на них.
Я сажусь на авто, еду в Крым. По дороге меняю машины, чтобы меня никто не видел. Надеваю на себя парик — рыжий, у сестры взял. Я там буквально превратился в бомжа — менял походку, 11 дней в кустах с биноклем сидел, выслеживал, чтобы детей вытащить из этой ситуации… Родителям моим с ними тоже встречаться не давали. Мать пыталась игрушки передать, конфеты.. Потом перестала — сердце разрывалось просто. Внуки за соседним забором, но встречаться не дают.
11 дней у меня ничего не получалось — сыновей вообще не выводили. На 12-й день — 2 сентября старшего повезли в школу развития «Антошка», чтобы зафиксировать для суда, что ребенок туда ходит. Раньше я учебу там сам оплачивал. На час сына оставили там, и я понял — это мой единственный шанс. Я зашел за ним в класс, сын ко мне подбежал, обнял. Я схватил его и убежал в машину.
Если бы была возможность забрать обоих — забрал бы. Но я понимал — если останусь, то и старшего лишусь. Поэтому я уехал из Крыма. И тут уже жена вызвала полицию. За мной началась погоня. В итоге я доехал до Темрюка (Краснодарский край) и шесть часов с ребенком по городу гулял, пока юристы решали вопрос с полицией — звонили в Керчь, отправляли документы и объясняли, что развода не было, это мама сбежала к любовнику и забрала детей. В итоге мне сказали — езжай спокойно.
Уже в Казани по совету судьи мы сделали психологическую экспертизу, как ребенок себя чувствует. Эксперты [комплексного] центра [социального обслуживания детей и молодежи] «Доверие» установили — ребенок сильно привязан ко мне, с матерью и чужим дядей проживать не хочет. Он даже дома спать нормально не мог — все время просил: «Папа, закрой двери». Боялся, чтобы его мама не забрала с тем дядей.
Суд это учел, органы опеки Казани и психологи были на моей стороне, но суд решил иначе и сослался на принцип 6 Декларации прав ребенка ООН 1959 года — «малолетний ребенок не должен, кроме тех случаев, когда имеются исключительные обстоятельства, быть разлучаем со своей матерью». Такова судебная практика в России — в 97% споров отцы проигрывают.
Верховный суд РТ нам отказал в отмене этого решения, и с 20 октября 2020 года начались дикие попытки его исполнить… Я так понимаю, что учитывать мнение ребенка они не собираются. Хотят просто забрать его, как игрушку, и передать. Все это время мать не предпринимает никаких попыток связаться с нами: не звонит, не отправляет подарки — я так думаю, что ей гражданский муж запретил. А вот я без всякого решения суда алименты на младшего сына плачу, игрушки ему отправляю. Но у него уже произошла подмена папы.
Я считаю, у нас в стране дискриминация отцов идет. Мы для государства никто, просто биоматериал и плательщики алиментов. Я не могу предать своего ребенка и выполнить решение суда! И все прекрасно знают, где он живет — и приставы, и полиция, и прокуратура.
Ребенок — в розыске
В региональном управлении службы судебных приставов уверяют, что отец «активно препятствует исполнению решения суда»: неоднократные выходы приставов по месту его проживания, закончились ничем — должник по исполнительному производству двери не открыл. В связи с этим еще в феврале 2021-го было заведено дело о розыске ребенка в рамках исполнительного производства.
На уточняющий вопрос, сколько подобных производств сейчас находятся в работе татарстанских приставов, в управлении ответили: в работе — два исполнительных листа о передаче (отобрании) ребенка. За 2020 год приставы республики исполнили 13 подобных судебных решений. А за пять лет — аж 48!
Версия матери: «Я несколько дней ночевала под воротами»
В 2020-м у Ксении Гирфановой, ныне Дегирмиджиевой, родилась дочка, уже в новом браке. По версии женщины, новые отношения она начала не до, а после расставания с мужем. Мнение казанских психологов и органов опеки относительно выбора старшего сына — жить с отцом — просит в расчет не принимать. Как мать считает, Гирфанов настроил мальчика против нее.
Забегая вперед — ни одного подтверждения словам бывшей жены о тяге мужа к наркотикам и его посадке за убийство (!) журналисту «Реального времени» найти не удалось. Доказательств нет и в материалах судебных дел. Но женщина настаивает на своей версии:
«Когда мы переехали жить в Керчь, через какое-то время поняли — оставаться вместе невозможно. Я два года жила, как в аду. Человек ранее состоял на учете у нарколога, лечился в наркодиспансере. Потом перешел на слабые наркотики: постоянно рассудок затуманен, улыбка на лице дурацкая, стеклянные глаза. Когда понял, что разведемся, бросил, но становился неадекватным в плане агрессии: мог срываться на детях. Не бил, но кричал.
В один момент он собрал постельное белье и скинул на пол, собрал все вещи, посадил детей в машину и сказал: «Хочешь их увидеть — поедешь с нами». Так мы оказались в Казани. Какое-то время жили у его средней сестры, там тоже дети есть в доме. Потом переехали на съемную квартиру, и снова начались эти стеклянные глаза. Хотя, да, он в это время работал. Не знаю, как… Он сидел за убийство, обманывал суды, отсидел два года и по УДО выпустили (по данным «Реального времени», 15 лет назад мужчина привлекался за вымогательство, судимость давно погашена). Мы познакомились уже позже.
В Казани у меня забрали документы на детей обманным путем, забрали телефон. Муж сам созванивался с моими родителями, говорил, что все хорошо. Потом наступил момент, когда он обманом забрал детей, сказал, мол, поехали в гости, и закрыл их в доме сестры. Меня туда, конечно же, не пускали, потому что я сказала — жить с ним не могу и не могу, чтобы наши дети видели такого папу. А пока он отвлекал меня разговорами, сестры его за 20 минут вынесли из квартиры все детские вещи.
Я понимала, что мне их не дадут, что меня к ним не пускают. Я несколько дней ночевала под воротами. Когда он уходил на работу, меня на 20-30 минут пускали: маленькими детьми никто заниматься не хотел, а их нужно было кормить, укладывать спать. Потом меня выгоняли обратно.
«Приставы просили меня инкогнито приехать в Казань»
Бывший муж пишет, что у меня в Крыму был любовник. Это нет так. До любовных отношений у нас не доходило, пока я не перестала жить с мужем. Просто мать бывшего мужа общалась с этим мужчиной, рассказывала, что у нас в семье все плохо, и он в какой-то момент подошел ко мне — узнать, как дела. Тогда мы начали общаться.
Когда мы с Гирфановым переехали в Казань, моя мать звонила сюда, чтобы узнать, как я тут. А племянница мужа как-то ей сказала: «Ксения сегодня была еще живая». И вот после этого мать забеспокоилась, не знала, к кому обратиться за помощью и пошла к соседу. А он выехал в Казань — за мной. У меня телефона не было — просила на улице позвонить, объяснила ему ситуацию. И в тот момент, когда у меня была возможность взять своих детей, он (сосед из Крыма) подъехал и увез нас из Казани. Я привезла детей в безопасное место.
Но муж сына из частной школы развития выкрал: на записях видно, что взял его в охапку, без одежды и забрал. Ребенок плакал… И вот с того момента у нас начались суды. Наше дело на контроле в приемной президента РФ по РТ, там все сказки мужа проверяли. Сейчас, насколько я знаю, прокуратура настаивает на возбуждении уголовного дела, поскольку уже есть два административных правонарушения [за неисполнение решения суда].
Последний раз я своего старшего сына видела в прокуратуре Советского района Казани в декабре прошлого года, когда у нас якобы были исполнительские действия по передаче ребенка. Тогда и прокуратура района была не на моей стороне, и опека. Может, дело в коррупционных связях, но могу ошибаться. Просто приставы просили меня инкогнито приехать в Казань. Но как только опека узнавала, что я здесь, ребенка прятали и мы не могли его с приставами найти.
Полтора года сына мне не показывали. Он проходил жесткую обработку. Мне не давали с ним общаться даже по телефону. Тут в суде сестра бывшего мужа давала показания — ребенок боялся ложиться спать, пока не закроют окна-двери. Да ведь ему 4 года было! Чего он боялся?! Его так настроили, что он постоянно напуган…
Тогда в прокуратуре я пыталась донести до бывшего мужа — только он может сделать так, чтобы ребенок не боялся, расслабился. Конечно, если его настраивали, что мама плохая, его не любит, на встрече он просто держал бывшего мужа за руку. Я его спрашивала: «Сыночек, я тебя когда-нибудь обижала?» — «Нет». «А почему ты боишься?» — он поворачивается к мужу и не знает, что сказать… И как тут за три секунды доказать психологам, что с мамой сыну будет не хуже. В итоге наша встреча закончилась ничем: мне сказали, идите вместе и ищите точки соприкосновения. Но, как только мы вышли на улицу, подъехала машина, ребенка туда запихнули, а меня силой оттолкнули.
Все слова представителей Гирфанова на суде про мировую показушные. А у нас ведь дети-погодки, и очень сильно привязаны были к друг к другу. Младший скучает. Бывший муж говорит, что я с ним общаться не хочу, но это я у него заблокирована во всех соцсетях. Прошу вас донести — я люблю своего ребенка».
Родным детям новый «папа» задолжал
Споры бывших супругов рассматривают суды двух регионов. С обеих сторон в заседаниях участвуют представители органов опеки и попечительства. Но у чиновников Татарстана и Крыма друг к другу немало претензий, что подтверждают аудиопротоколы заседаний.
— Вы говорите, истец тайно приехал в Крым за детьми. Тогда объясните поведение ответчицы, которая тайно увезла детей к человеку, который на тот момент не являлся ее супругом? — интересовалась у коллеги представитель органа опеки Советского района Казани.
— Насколько мне известно, нахождение матери в доме бывшего супруга в тот момент влекло прямую угрозу ее жизни и здоровью. Я считаю, что это допустимо, — отвечала представитель опеки Ленинского района республики Крым.
— С чего вы сделали вывод, что была угроза ее жизни и здоровью?
— В ходе беседы с гражданкой Гирфановой.
— А она какие-то документы вам представила, подтверждающие угрозы?
— Нет.
Как следует из аудиопротокола, представителю госоргана из Казани совершенно непонятно, на каком основании в Крыму дали заключение, что проживание детей Гирфановых в доме нового супруга — Дегирмеджиева — лучший выбор из возможных. «Потому что у них дом находится в достатке. Дети ни в чем не нуждаются. Мальчик посещал платную школу», — пыталась успокоить казанцев коллега. А тех волновало отсутствие элементарных справок о доходах потенциального отчима на фоне решения того же Ленинского райсуда Крыма о взыскании с Дегирмеджиева алиментов в пользу первой бывшей жены — на младшего из трех его родных детей.
Желание судьи из Крыма продолжать процесс обернулось заявлением о ее отводе. Впрочем, отвод этот был отклонен. Также провалилась и попытка казанцев поставить под сомнение благонадежность новой ячейки общества в Крыму и добиться назначения психологической экспертизы детей. Впрочем, попытка эта была предпринята в рамках процесса об установлении отцовства на новорожденную дочь Ксении Дегирмеджиевой, отцом которой записали Рустама Гирфанова. Ведь на момент рождения ребенка новый брак еще не был зарегистрирован.
Как выяснило «Реальное время», за развитием семейного крымско-татарстанского конфликта следят две бывшие жены Дегирмеджиева — Светлана и Лариса.
— Я общалась с семьей Гирфановых, когда они вместе жили в Керчи. Никогда он ее не обижал, не бил, не выгонял. Это все выдумки, как и наркотики! Просто пытаются теперь очернить, оклеветать, чтобы себя выгородить, — рассказала по телефону Лариса. — Когда она уже в открытую стала гулять, тут никакой мужчина не выдержит. Но руку на нее он не поднимал. И за детьми, как квочка ходил.
— Я с Дегирмеджиевым рассталась 10 лет назад. Сама ушла — не нравилась мне его разгульная жизнь, — поделилась Светлана, первая экс-супруга. — Тогда нашим детям было 5, 9 и 12 лет. И ни разу за это время алименты не платил. Дети ему не нужны. Старшие уже выросли, по алиментам на младшего есть решение, но он его второй год не исполняет. И приставы его почему-то прикрывают (в базе данных ФССП говорится о невыплате с августа 2020-го лишь 11 тысяч рублей — прим. ред.). То пишут, что он не работает и взять с него нечего. Хотя я знаю, он делает дорогие ремонты и получает неплохо. Нечестный он человек, третью семью уже разбил.
На вопрос, зачем такому папе чужие дети, в судебных решениях нет ни слова. «Реальное время» будет следить за развитием этой истории.
