«Лоббируют интересы корпорации»: почему адвокат из дела о взрыве нефтехранилища обратился к Суяргулову

Взрывное дело рассматривает уже третий судья

В конце этого года исполнится 5 лет со дня трагедии на нефтяном резервуаре АО «Транснефть-Прикамье». Взрыв прогремел, когда внутри цистерны высотой с трехэтажный дом находились чистильщики Николай Шураськин и Михаил Чурилов. Потушить огонь и достать их тела пожарные смогли лишь через 12 часов. Кто виноват в случившемся — вопрос до сих пор открыт.

В октябре 2020-го приказом Приволжского управления Ростехнадзора административным штрафом наказали начальника НПС «Калейкино» Александра Еремина — за грубое нарушение требований промышленной безопасности на особо опасном производственном объекте (ч. 3 ст. 9.1 КоАП РФ). В декабре того же года горсуд рассмотрел жалобу Еремина, но отменять наказание не стал, лишь снизил размер штрафа с 50 до 40 тысяч рублей. При этом суд отметил — указанные нарушения требований промышленной безопасности привели к аварийной ситуации и групповому несчастному случаю со смертельным исходом.

Административным штрафом за тот взрыв наказали и АО «Транснефть — Прикамье». И результатом обжалования в арбитраже также стало снижение штрафных санкций — с 1 млн до 750 тысяч рублей.

Под суд по обвинению в грубом нарушении правил промышленной безопасности с тяжкими последствиями (ч. 3. ст. 217 УК РФ) в декабре 2020 года отправили двоих. Это Евгений Садовников, мастер бригады ООО «Компания Альп-Высотка», которая за несколько дней до ЧП приступила к работам по размыву и откачке донных отложений в том самом резервуаре, и механик участка резервуарного парка «Калейкино» АО «Транснефть — Прикамье» Ильгиз Гимадиев. Последний статус обвиняемого получил лишь после того, как первый зампрокурора РТ Алексей Заика указал сотрудникам СК — необходимо дать оценку действиям представителей эксплуатирующей организации.

При этом «Транснефть — Прикамье» признали потерпевшей организацией: ущерб от уничтожения нефтяного резервуара с остатками продукта следствие оценило в 4,5 млн рублей. Однако компания предъявила субподрядчику гражданский иск аж на 80 миллионов.

Вину Гимадиев и Садовников не признают. Но их дело в Альметьевском горсуде рассматривает уже третий судья. Первый в августе 2022 года приговорил обвиняемых к условным срокам в 3 и 4 года, посчитав установленным, что мастер бригады допустил к работе подчиненных без противогазов, газосигнализаторов, не проверил их одежду на предмет синтетики и не проконтролировал соблюдение запрета курения. Механику участка вменили необеспечение непрерывного контроля за соблюдение мер безопасности и технологии размыва донных отложений рабочими.

В ноябре 2022-го этот приговор отменил Верховный суд Татарстана. Из апелляционного определения следует — горсуд не учел, что доказыванию подлежит не только факт нарушения, но и наличие причинно-следственной связи с наступившими последствиями. А еще — роль самих пострадавших (погибших). Кроме того, судьи Верховного суда РТ указали на то, что способ совершения преступления так и остался неустановленным, поскольку и в обвинении, и в тексте итогового решения сохранились две версии — либо в результате открытого пламени спички или зажигалки при прикуривании сигарет, либо в результате искры от заряда статического электричества, накопленного на теле и одежде потерпевших.

Горсуд также не дал оценку доводам о третьей так никем и не проверенной версии о самовозгорании пирофорных отложений в резервуаре. А эту версию высказывал и подсудимый Гимадиев. Как и установленному факту нарушений со стороны начальника станции «Калейкино».

«Сформулированное таким образом обвинение с учетом статьи 49 Конституции Российской Федерации и статьи 14 УПК РФ о презумпции невиновности не позволяет признать обвинительный приговор законным и обоснованным, и он подлежит отмене», — указала апелляционная инстанция.

В феврале 2022-го Альметьевский суд посчитал нужным вернуть взрывное дело в прокуратуру, однако и это решение в апелляции признали незаконным.

В июне 2023-го процесс стартовал третий раз и уже дошел до стадии допроса подсудимых.

«Затягивание» процесса и явление страховщика с претензиями к юрлицу

Адвокат Дмитрий Сядуков ранее участия в рассмотрении этого уголовного дела не принимал. Лишь в этом году вдова погибшего Николая Шураськина поручила профессиональному защитнику представлять в суде ее интересы как потерпевшей. В марте 2024-го с ходатайством от ее имени адвокат приехал в суд Альметьевска, но поначалу на заседание его пустили лишь в качестве слушателя, сославшись, что в данном процессе Шураськина не допрашивалась, про представителя ничего не говорила, ее показания огласили по ходатайству стороны обвинения.

Тогда Сядуков попросил о проведении допроса со своей клиенткой по видеоконференцсвязи и никак не ожидал услышать, что такой допрос ведет лишь к затягиванию процесса.

«Прокурор Исхаков возражал, считая, что достаточно оглашенных показаний, выслушать потерпевшую непосредственно в суде не обязательно», указал адвокат в своей жалобе на имя Альберта Суяргулова, отмечая, что такая позиция гособвинителя противоречит статье 277 УПК РФ о праве потерпевшей давать показания в любой момент судебного следствия.

Допрос по ВКС в итоге состоялся. Потерпевшая рассказала, что ей известно и заявила — муж был профессионалом и не мог рисковать собой, нарушая правила пожарной безопасности. Шураськина и Сядуков участвовали в заседании из зала самарского суда, после чего представитель вдовы попросил отложить процесс, чтобы он успел приехать в Альметьевский суд и принять участие в допросе подсудимых.

«Прокурор Исхаков просил отказать, мотивируя, что мое участие не обязательно и это приведет к затягиванию процесса. Прокурор Мухаметьянова его поддержала. Изложенное свидетельствует, что государственные обвинители препятствуют участию Шураськиной и ее представителей», — констатирует самарский защитник.

К потерпевшим в этом деле прокуроры относятся по-разному, считает он: «представителям потерпевшего АО «Транснефть — Прикамье» в полном объеме предоставляется право давать показания в суде, участвовать при допросах, заявлять ходатайства. От АО в суде неизменно участвуют два представителя. При назначении очередного заседания учитывается возможность явки каждого, дата суда определяется, когда могут присутствовать оба. В этом случае гособвинители не возражают и не заявляют, что это ведет к затягиванию процесса».

Далее автор жалобы пишет, что 5 июня в процесс явился представитель компании АО «СОГАЗ» и попросил признать его гражданским истцом — в связи со страховой выплатой АО «Транснефть — Прикамье», касающейся того самого взрыва в резервуаре.

«Сотрудники прокуратуры никаких возражений не высказали. И, в отличие от меня, АО «СОГАЗ» было незамедлительно допущено к участию в уголовном процессе, несмотря на то, что гражданским истцом, согласно УПК РФ, может являться лишь юрлицо, которому ущерб причинен непосредственно преступлением», — пишет Дмитрий Сядуков, который, кстати, сам отработал в надзорном ведомстве 8 лет, в том числе — в управлении по надзору за следствием, дознанием и оперативно-розыскной деятельности прокуратуры Самарской области.

Как выяснило «Реальное время», потерпевшее АО долгое время судилось с московской страховой компанией, предъявляя иск на 80,9 млн рублей после трагедии 4 декабря 2019 года. «СОГАЗ» отказывался признавать тот взрыв страховым случаем, однако в мае текущего года изменил свое мнение, заключил с истцом мировое соглашение в арбитраже и выплатил 35 млн 130 тысяч рублей в качестве страховки.

В Альметьевском суде по уголовному делу представитель «СОГАЗа» со ссылками на нормы гражданского права просил заменить гражданского истца и взыскать ту же выплаченную страховку, но не с подсудимых, а с ООО «Компания Альп-Высотка»! И именно в такой редакции, к огромному удивлению профессиональных защитников, суд даже без выяснения позиций сторон принял иск и признал московского страховщика истцом по уголовному делу о взрыве.

Резервуар распилили, шланг «со следами нефти» пропал

Исследовав протоколы прошлых заседаний, представитель вдовы рабочего на том же июньском заседании сделал заявление о том, что в ходе судебного следствия «выявились обстоятельства, явно указывающие на признаки преступлений в действиях следователя и лиц, аффилированных с АО «Транснефть — Прикамье», в частности было намеренно утеряно ключевое доказательство и совершались незаконные действия, позволившие искусственно сформировать версию, что причиной аварии стали действия погибших рабочих».

В своем обращении к прокурору Татарстана Дмитрий Сядуков отметил: «Никаких процессуальных действий со стороны участвующих в деле прокуроров не последовало… Складывается впечатление, что они защищают и лоббируют интересы только одного потерпевшего — крупной корпорации «Транснефть — Прикамье».

Свою жалобу самарский адвокат направил в прокуратуру РТ по электронной почте 19 июня, и в тот же день получил ответное письмо — обращение принято. Ответа по существу доводов пока не поступало.

— Я хочу, чтобы руководство прокуратуры республики заинтересовалось этим делом, вникло в него. Чтобы не просто стояла задача — довести до обвинительного приговора, а было важно установить истину, — объясняет свою позицию Дмитрий Сядуков. — Проще всего свалить на погибших, но тогда почему им никто посмертно обвинение не предъявил?! Ни одна компания не хочет брать на себя ответственность — это подрывает авторитет, влечет финансовые потери…

К слову, 2 года назад в Верховном суде Татарстана представители «Транснефть — Прикамье» просили об оправдании своего сотрудника Гимадиева. Хотя поначалу в компании его «назначили виновным и сделали изгоем», вспоминал этот подсудимый на допросе.

В апелляции звучали заявления о нарушениях в этом деле, допущенных еще на стадии предварительного следствия. Например, адвокаты называли абсурдом версию и о беспечном курении опытных рабочих в нефтяном резервуаре, и об использовании ими для размыва отложений не воды, а нефти, что вело к увеличению загазованности помещений и увеличивало опасность для жизни. Особенно с учетом четко установленного факта — противогазов на погибших не было…

Недопустимыми все доказательства в пользу этой версии называла ранее адвокат мастера «Альп-Высотки» Рушана Камалова, указывая, что первым ее высказал специалист АО «ВО Безопасность» Алмаев, приглашенный Ростехнадзором в качестве эксперта для расследования причин аварии. Он свидетельствовал — после разбора завалов на дне резервуара в разных местах были найдены 13 окурков и пожарные рукава, в одном из которых он лично обнаружил следы нефти и сделал вывод — рукав использовали чистильщики и закачивали через него для растворения донных отложений нефть, что категорически запрещено.

При этом защита отмечала — на важную процедуру исследования дна резервуара с изъятием вещдоков следователя почему-то не позвали. Понятых при этом не было, видеофиксации тоже. Сам рукав экспертизе не подвергался, и была ли там нефть никто не выяснял. Более того, данный рукав для приобщения к вещественным доказательствам даже не передавался. Так что слова о нефти в нем ничем не подтверждены.

В свою очередь, представитель вдовы Шураськина обратил внимание — по документам Алмаева в состав комиссии включили только 11 декабря 2019 года, тогда как в материалах дела и его показаниях указывается — осмотры места происшествия он начал проводить еще 6 декабря. «Каким образом он попадал на территорию с жестким пропускным режимом и в каком качестве? Эти неудобные вопросы гособвинители не замечают и вопросы Алмаеву и представителям АО не задают», — отметил самарский защитник.

Попытка защиты в третьем процессе расспросить указанного эксперта о том, кто и с какой целью пропустил его на объект, почему на сделанных им снимках шланг «перемещается» и оказывается в том отверстии, откуда доставали тела погибших, закончилась тем, что адвокату подсудимого из «Альп-Высотки» просто запретили задавать вопросы этому свидетелю.

Что касается «изъятых» все тем же свидетелем фильтров от сигарет, то по ним с подачи СК провели лишь одно исследование — на предмет биологических следов курильщиков. ДНК погибших не нашли, а экспертизу по сроку давности и составу этих вещественных доказательств назначать не стали.

Между тем в процессе и подсудимый Садовников, и ряд свидетелей поясняли — обнаружили эти старые окурки на поддоне резервуара еще только приступая к работам, предположили, что их бросили совсем другие рабочие еще в 2011 году, когда занимались ремонтом в этом же, предварительно очищенном резервуаре.

Опровергая версию о курении, представитель «Альп-Высотки» Никита Ухтверов в апелляции сообщал — в этом случае погибшие оказались бы в эпицентре взрыва, однако эту версию опроверг один из экспертов, когда обнаружил — барабанные перепонки у рабочих остались целыми. А смерть наступила от ожогов и отравления. Спички или зажигалку, как и целые сигареты, внутри взорванной цистерны не нашли.

Образование искры от статического электричества при уровне влажности воздуха 82—87%, зафиксированном метеоприборами, было невозможно. О чем в суде говорили члены комиссии Ростехнадзора.

Большое удивление у защиты вызывает и тот факт, что поврежденный резервуар не стали признавать вещественным доказательством. Что позволило распилить его и утилизировать.

ПроисшествияОбществоВластьБизнесУслугиЭкономикаФинансыНефтьПромышленность Татарстан